Дружба, наука, русский язык…Историями первых лет университета поделилась Инесса Логинова. 

Как ни странно, в детстве я уверенно говорила, что никогда не буду ни учителем, ни врачом.

В школе мне нравились русская классическая литература, французский язык и химия. С восьмого класса я была уверена, что я пойду в МГУ, посещала специальные лекции для школьников. Поступила в университет в 1955 году. Сдала экзамены на отлично – готовилась, очень хотелось поступить. Тогда только-только открыли новое здание на Ленинских горах, и, когда мы получили результаты экзаменов – сразу побежали смотреть на корпус.

У меня были «пятерки» и «четверки» в аттестате, причем четверки по алгебре, геометрии, тригонометрии и физике. И все смеялись, говорили, что специально «подделала» аттестат – все технические дисциплины на «четыре», а все гуманитарные на «пять». Моя любовь к химии мне потом здорово помогла. Когда у меня были химики на подготовительном факультете и надо было их обучать терминологии, то какие-то названия веществ я знала, какие-то – нет. Я просто писала на доске все реакции, и они очень удивлялись, откуда я знаю химию. Так что все у меня складывалось в жизни так, что одно помогало другому.

В МГУ я изучала программу филологического факультета. У нас были замечательные преподаватели. Все – авторы известных учебников. А мы у них учились, представляете?

И в шестидесятом году университет я закончила – как раз в год открытия РУДН. Заведующую кафедрой русского языка как иностранного МГУ назначили заведующей кафедрой русского языка РУДН - Екатерину Ивановну Мотину. Она отбирала преподавателей, в том числе из выпускников.

Я как сейчас помню: это был последний день в университете, нам вручали дипломы об окончании, а после – банкет на Ленинских горах. К везунчикам подходили члены комиссии, говорили, что их отобрали. Мы были счастливы – со студенческой скамьи сразу попасть в преподаватели было невозможно. Только в школе или в издательстве можно было работать филологам.  Нас отобрали, но с условием, что мы выходим на работу завтра без полагающегося нам отпуска. Конечно, все согласились.

Начали в июле. Мы работали в информационном отделе, куда шла почта. Университет только открыли, набор был осуществлен весной, а почта всё шла мешками. Буквально мешками, со всего мира! На иностранных языках письма от желающих учиться. Нам надо было разбирать почту, заполнять анкеты, писать ответы.

Конечно, со всего мира! Это был первый университет для иностранных студентов. Университет был задуман, как совершенно новый тип вуза, с большим количеством иностранных студентов для изучения русского языка. Только треть студентов была русскоговорящая. Таким образом хотели распространить русский язык в мире.

Я попала в отдел Северной Африки, стран Магриба - Тунис, Алжир, Ливия... Группу возглавлял молодой сотрудник института Африки Российской Академии Наук, Юрий Михайлович Кобищанов. Его я запомнила на всю жизнь – он частично определил мою судьбу. Он к тому времени побывал в Африке, рассказывал об этом совершенно уникальном континенте. Призывал изучать Африку, в особенности письменные и бесписьменные языки.

Работал только подготовительный факультет. Надо было быстро и интенсивно обучать русскому языку. Опыта у нас не было, поэтому первые месяцы Екатерина Ивановна приглашала самых лучших специалистов-методистов и специалистов-теоретиков по русскому языку, чтобы мы у них учились.

Екатерина Ивановна всех недавних студентов сделала фонетистами. Она впервые выделила фонетику в отдельный аспект обучения – с отдельными преподавателями, часами, оборудованными магнитофонами аудиториями, с большим магнитофонным классом для самостоятельной работы.

В один из первых годов работы я начала изучать один из языков африканских стран. В УДН приехал парень из Камеруна. Три года подготовительного факультета. Парень способный, язык и все предметы он изучал быстро. Мы с ним стали заниматься его родным языком «бамилеке». На нём говорят на скрещении западного побережья атлантического океана и Африки, в этом уголке. Район оказался наименее изученным и очень спорным. Мы общались на французском. Язык «бамилеке» – тональный – каждый слог имеет свой тон. Мы занимались так: записывали тексты на магнитофон. Камерунец знал очень много сказок и легенд и прекрасно их рассказывал. Потом я занималась их транскрипцией с помощью международного фонетического алфавита. Так я описала систему гласных, согласных и часть тонов этого языка. Грамматический строй изучали так: я просила его перевести предложение, например, «Лев ест мясо», потом – «Лев съел мясо», «Лев будет есть мясо» и так далее. Вскоре, я стала просто догадываться – я же получила филологическое образование. Он удивлялся «Как, вы знаете наш язык!» Когда я ему говорила: «Вот это будет так, да?», «Да!» - говорил он, очень удивляясь. Вот такой работой мы занимались несколько лет. И она помогла мне поступить в аспирантуру – составила о языке реферат для поступления.

Диссертация у меня вышла интересная. Я описывала тональную систему в языках Африки и Юго-восточной Азии. Я работала с информантами, записывала их на пленку, снимала осциллограммы, спектрограммы, палатограммы... Ломала глаза, расшифровывая эти записи.

Конечно. Ну, африканцев все удивляло. Один студент из Мали рассказывал, что, когда он вышел из самолета, знал только два слова – молоко и еще какое-то. Молоко – потому что сгущенку в Африку отвозили. Он рассказывал: увидел березы, рухнул на колени, обнимал их и целовал. «В этой стране даже деревья белые!»

У нас была такая политика – поддерживать связь с учениками, приглашать их на юбилеи. И переписывались мы с ними. Так что были на связи. Самое главное Екатерина Ивановна Мотина – опять я ее вспоминаю – каждое лето устраивала курсы русского языка для наших выпускников. Она их приглашала – опять же бесплатно, государство оплачивало, университет. Приглашала на занятия в течение месяца или полутора месяцев для повторения материала. Так что мы часто видели своих первых учеников. И они тоже любили нас. 

Преподаватель нашей кафедры Феликс Данилович Даллада когда-то написал замечательные слова. Я их помню наизусть, и они отзываются в моём сердце. Очень хочется, чтобы этот гимн возродили. Им я и закончу нашу беседу:

«Поднимай, человек, знамя дружбы пяти континентов,

дружбы всех студентов, всех народов и президентов.

Сохраним от войны этой дружбы весенние всходы.

Мир куют народы на столетья, а не на годы».